Медведева наконец-то выговорилась: Тутберидзе, Загитова, поражение на Олимпиаде и личная жизнь – здесь все, что вам хотелось бы знать
Двукратная чемпионка мира Евгения Медведева дала больше интервью ютуб-каналу FAMETIME TV.
Лаура Джугелия расспросила фигуристку о Тутберидзе и Загитовой; отце, который живет отдельно, и влюбленностях; деньгах, потраченных на работу с Брайаном Орсером в Канаде, и поражении на Олимпиаде-2018.
Ниже – самое важное из двухчасового разговора обо всем на свете.
***
– Ты уже все, уходишь из большого спорта или просто временно приостановила?
– На самом деле история довольно-таки долгая, я не хочу сейчас опять вдаваться в подробности по поводу проблем со здоровьем. Все уже знают, что было: проблемы со спиной, коронавирусом серьезно переболела. Это меня выбило из формы, я сильно похудела, ушли мышцы.
Не люблю эту тему. Получилось, что я вылетела из сборной. И, наверное, решила, что не буду претендовать на отбор на Олимпиаду. В этот сезон я точно не иду, а дальше посмотрим.
– То есть никаких заявлений пока не планируешь делать?
– Пока что нет. Просто за последние четыре года у меня настолько резко менялась жизнь, что я поняла – как только ты зарекаешься, все получается абсолютно наоборот. Может, это какая-то особенность моей судьбы или распоряжения свыше.
– Как ты попала к Тутберидзе? Почему к ней?
– По рекомендации. Мы пришли к директору нашего катка, я каталась в ЦСКА тогда. Сказали: мы хотим уходить, предложите нам куда. Директор сказала нам: есть такой молодой тренер, Этери Георгиевна.
– Какие у тебя были от нее первые впечатления?
– Ой, я сначала очень испугалась. Испугалась, насколько у нее серьезный подход к фигурному катанию.
– До этого такого не было?
– Нет, не было. Когда я пришла, меня спросили: ты умеешь прыгать дупель? А я стою такая: что такое дупель? Я даже не знала названия элементов. Со мной в один день пришли еще два ребенка, но их не взяли. Наверное, она во мне что-то разглядела. Не знаю что. Потому что те ребята были сильнее меня, были повыше и покрепче. Вот с того момента начался серьезный путь фигурного катания.
– Тебя хвалили, когда ты завоевывала какие-то места?
– Мама с бабушкой – да, тренер – нет. После первого чемпионата мира, возможно, мне это не особо нужно было, потому что мне было 15, я вообще не сообразила, что произошло. После второго чемпионата мира хотелось, очень хотелось. Но я просто работала дальше в надежде на то, что чем больше я работаю, тем больше шанс, что получу одобрение. Я его получала в виде работы, в виде доверия. Я видела, что мой тренер мне доверяет, верит в меня.
Есть такая книга – «Пять языков любви». Вот мне важно слышать, это мой язык.
– Говорят, жесткость у тренеров позволяет вырастить чемпионов. Это так?
– Я считаю, что в моем случае жесткость имела место, конечно. Бывали тяжелые моменты, когда просто невозможно было себя заставить. Перед Олимпиадой было – нога болела настолько, что я просто выла. Вот тут помогала жесткость: ты либо идешь и делаешь, либо ты умираешь в моих глазах. И ты собираешься, идешь и делаешь.
– То есть если бы тренер был более мягким, то ты бы не добилась всего?
– Это 100%, не добилась бы. Ее методы работают, но когда ты становишься старше, то с каждым годом все сложнее выдерживать. Потом либо свой мозг нужно менять и больше уделять времени своему ментальному здоровью, либо терпеть. Другого варианта нет.
– Вы с Загитовой вместе были на Олимпиаде. Алина как-то внезапно тогда появилась. Но у нее программа была более сложная.
– Да, технически более сложная, но все почему-то акцентируют внимание на произвольной программе, но давайте вспомним баллы. У нас там они одинаковые, сотая в сотую.
– Вы же видели программы друг друга. Почему выиграла Алина?
– Она выиграла набором короткой программы. Технически ее программа была сильнее.
– А почему у тебя была слабее?
– Ну, во-первых, я была травмирована. Тренировалась намного меньше. Во-вторых, в начале олимпийского сезона у меня была поставлена произвольная программа, которая была технически намного сильнее чем та, которую я катала на Олимпиаде. Были другой костюм, другая музыка, набор, сложность другая. Но потом тренеры решили, что мне нужно выполнять старый набор, который попроще. Ну, доверилась. Хотя я очень просила оставить сильную программу.
– Они испугались, не хотели рисковать?
– Я не знаю. Но так сложилось.
– Но ты понимала, что если вы обе откатаете чисто, то ты займешь второе место?
– Я после короткой программы уже поняла, что происходит. И я произвольную программу настолько спокойно катала, что это, наверное, мой самый лучший и самый медитативный момент всей моей карьеры. Я ехала в середине программы и вообще не устала. У меня выросли крылья. Это пик того, что каждый спортсмен хочет испытать. Это было просто потрясающе.
Уверена, что всего 1 процент спортсменов за карьеру могут такое испытать на соревнованиях. Мне повезло, что я достигла такого. И вот после последнего прыжка меня прямо пробило на слезы, я там чуть не завыла.
– Ты понимаешь, почему ты тогда плакала?
– Да я-то понимаю, что тогда были за слезы, но я не всегда готова об этом говорить. По крайней мере, не на большую аудиторию. Родные и близкие знают и понимают прекрасно.
– Что ты ощущала, когда ждала оценки?
– Как будто бы мир рухнул. Вот оценки показали, и рассыпалась моя мечта, к которой я шла много лет. С юниоров я к ней шла. Пять лет.
– Почему золото Олимпиады так важно?
– Это стереотип и предрассудок. Что если ты фигурист высокого уровня, то обязательно должен выиграть Олимпиаду. Если не выиграешь, ты… ну, такое. Но вот в теннисе и футболе есть куда более важные турниры, чем Олимпиада. Но вот у фигуристов так.
– То есть в фигурном катании серебро – это не победа? Ты проиграла?
– Зависит от контекста. Когда ты спортсмен уровня четвертых-пятых мест и попадаешь на пьедестал – это вау, круто. Но когда ты едешь на Олимпиаду фаворитом и становишься вторым, ну… Это другое уже. Для меня это был проигрыш. Я была готова ко всему, но в момент, когда ты откатываешь идеально обе программы, то ждешь хороших результатов.
– А с Алиной у тебя сейчас какие отношения?
– Нейтральные, нормальные. Мы здороваемся, прощаемся. Но мы не подруги.
– Тебя беспокоило, что вас сталкивали лбами?
– Я не люблю с людьми быть в плохом отношении. Особенно когда мне притягивают, что я кого-то оскорбляю. Потому что я это не делала, что, возможно, кому-то что-то показалось, возможно, я была в плохом настроении – такое тоже бывает. Возможно, я злилась. Но я точно знаю, что я человека никогда не обижала. Но когда мне приписывают, что я кого-то оскорбляю и что я вообще такая мразь, ну… Кому это понравится?
– А вы с Алиной как-то это обсуждали?
– У меня был как-то такой разговор на всем этом фоне. Мы, по-моему, из друзей друг друга поудаляли, поотписывались. Потом подписались обратно, вот это все. Я как-то подошла, говорю: может, ну как-то так, отношения же у нас нормальные. Но как-то эта тема сошла на нет, ничего не изменилось, я думаю – ну и ладно. Главное, что я сама перед собой чиста.
– Теперь, когда прошло столько лет, я понимаю, что та серебряная медаль на Олимпиаде была моим благословением. Очень часто я сижу и думаю: господи, спасибо, что тогда не дал мне выиграть.
Очень много аспектов моей жизни и стремление к личностному росту зависят от того, когда мне чего-то не хватает. Поэтому сидишь и жаждешь знаний, жаждешь усовершенствоваться. Это та огромная сила, которая движет меня вперед.
– Но ты ушла от Тутберидзе сразу после Олимпиады. Все считали, что это связано с тем, что ты завоевала серебро, а не золото. Что это связано с предательством со стороны Тутберидзе, что она не придержала Загитову и не дала тебе завоевать золото. Насколько это правда?
– Мы обе хороши, обе накуролесили. С себя я тоже ответственности не снимаю. Не буду говорить, что я божий одуванчик и никогда ошибок не совершала. Я знаю свой характер и знаю, кто воспитывал во мне такой характер. Поэтому мы обе хороши. Но сейчас общаемся нормально, поддерживаем связь. Я катаюсь на том же катке. Мы стараемся назад не смотреть, зареклись говорить о прошлом. Потому что зачем? Прошлое – это прошлое.
– Но ты ушла от нее, даже не поговорив? Она говорит, что узнала об уходе из СМИ.
– Это неправда. Она узнала об этом от федерации. Я ходила туда и говорила о своих намерениях. Хотела поговорить лично, но у меня настолько все бурлило и кипело, что я решила – лучше поговорить через третье лицо. И я считаю, что это было верное решение, потому что если бы мы начали тогда говорить, то не знаю, чем бы это закончилось. Возможно, было бы все намного хуже.
– Ты говорила, что ты учишься отношениям с едой. У тебя были проблемы с пищевыми расстройствами?
– У меня были такие проблемы, но я из тех людей, которым повезло с окружением, воспитанием и с возможностью дать себе время восстановиться. Нужно просто дать мозгу отъесться.
– Это булимия была или просто переедание?
– Булимии не было, слава богу, до этого не дошло. Срывы, переедания – были. Постоянно сидишь на диетах, держишь себя, а потом крышу сносит и съедаешь все. И потом ты опять неделю приходишь в себя.
– Сколько килограмм ты максимум набирала?
– Всякие скачки были. После Олимпиады я поняла, что моему организму чего-то не хватает. Начала и голову по поводу питания приводить в порядок. Я тогда набрала 8 кг, но понимала, что это необходимо. Я намного лучше себя чувствовала. Я была прям такая пампушка.
– Сколько ты весила, когда выступала на Олимпиаде?
– Обычно девушки почему-то не говорят про свой вес, но я считаю, что это абсолютно нормально. На Олимпиаде я весила где-то 43 кг. В 18 лет. После Олимпиады я подумала, что это слишком мало. Набрала до 51-52 кг. Но когда начала тренироваться, то поняла, что это тяжеловато. Сейчас у меня 45-46 где-то.
– Я смотрела, как твоя бабушка переживает на соревнованиях.
– У меня и мама, и бабушка очень сильно переживают. Мама не ходит – она настолько переживает… Бабушка во мне еще уверена, знает: она выйдет и сделает. А мама мечется, очень сильно нервничает. Поэтому предпочитает не ходить.
Я росла с мамой и бабушкой, и у меня никогда не было такого, что я чувствую давление из-за того, что мама хочет. Я чувствую энергетику человека и посыл вне зависимости от того, что он говорит. Энергию, которую она отдает для того, чтобы получилось у меня стать чемпионкой. А не для того, чтобы получилось у нее вырастить чемпионку.
– Ты любишь шмотки и шоппинг?
– Да, я люблю хороший, дорогой шмот. Очень люблю Dior, Burberry, цацки всякие блестящие. Я ж фигуристка, у меня все должно блестеть. Но в последнее время поняла, что это не является моей целью. У меня был период, когда я работала для того, чтобы заработать на дорогущую сумку. Это действительно приносило мне удовольствие, я абсолютно не жалею тех потраченных денег.
Сейчас я немножко передвинула спектр внимания в сторону минимализма и поняла, что мне достаточно 3-4 пар джинсов, чтобы классно выглядеть. И рубашку. Естественно, я комбинирую это со всем, что тогда накупила – и все классно получается. Я не испытываю нужды в брендовых обновках.
– Ляйсан Утяшева сказала, что у них в художественной гимнастике все девочки должны быть девственницами, пока выступают. Потому что как только ты лишаешься девственности, у тебя тело начинает выглядеть по-другому.
– Гормональный фон никто не отменял.
– В фигурном катании такая же политика?
– Если у тебя есть парень и серьезные отношения в 17-18-19 лет, никто не имеет права распоряжаться твоей репродуктивной системой. Ты сама решаешь, кем тебе быть.
– Я имею в виду, тренер говорит: ты готовишься к Олимпиаде, а у тебя парень и так далее.
– Этери Георгиевна абсолютно спокойно к этому относится. Запретов, табу, никаких контрактов не подписываем, чтобы жить без отношений. Здесь больше имеет психологический фактор: ты готовишься к Олимпиаде – какие парни, гулянки? Тебе нужно думать о спорте, а не о том, что тебя парень бросил.
Есть не табу, а настойчиво рекомендательная форма: давай как-нибудь без отношений, потому что отвлекает. Такое есть, а не то что: нууу, под забор не лазь!
– По сути, девочки до тех пор, пока участвуют в соревнованиях, не заводят отношения?
– У меня не было. Как другие девочки – не знаю, мы не разговариваем на эту тему.
– Ну а тебе хотелось иметь отношения, влюбиться?
– Хотелось. Я и не говорю, что я не была влюблена. Влюблялась, и не раз – мне это помогало в эмоциональном плане. Серьезных отношений никто не заводил – я считала, что мне рано, и правильно считала. Чтобы заводить отношения, я должна дорасти мозгом, должна понимать, серьезно подойти к этому. Не просто ходить за ручку с кем-то: ааа, мы встречаемся.
У меня всегда в голове такой устой был. Влюбляться никто не запрещает, но влюбленность и отношения – это абсолютно разные вещи.
– У тебя были серьезные отношения?
– У меня не было серьезных отношений никогда. Не было такого, что жить с человеком, съезжаться, знакомить с родителями.
– Ты уже готова, если завтра появится такой человек?
– Возможно. Я считаю, что я уже довольно-таки взрослая дама. 21 год – да, юность, считается. Но, думаю, за последние годы я столько пережила, что мне опыта хватит.
– Ты в интервью никогда не говоришь про папу – вы не общаетесь?
– Нет, общаемся. У меня странные отношения к разговорам про отца. Не могу сказать, что хорошо его знаю: так получалось, что у нас общение выстраивалось периодами. В основном это зависит от меня. Папа есть, с ним все хорошо, общаемся, на связи.
– Тебе папы не хватало в детстве?
– Наверное, у меня все супер было. У меня не было потребности, такого: мама, а где папа? Или: мама, а давай братика, сестренку? В этом плане я, наверное, эгоистка.
– Как думаешь, какие в тебе качества характера от папы?
– Упрямость. И в хорошем, и иногда не совсем в хорошем смысле.
– А от мамы?
– Когда ты впадаешь в стрессовое состояние – да, нервничаешь и мечешься, но в голове продумываешь план. Это у меня в маму. Сразу бежишь делаешь – и большего огня можно избежать. Это стрессоустойчивость.
– Из девчонок, которые выступают, кого ты выделяешь? Чей стиль катания тебе нравится больше?
– Конечно, мне нравится, как катается Камила Валиева. Насколько знаю, она в детстве занималась балетом – у нее эта балетная осанка, балетные движения.
Алена Косторная очень красиво катается. Аня Щербакова, у которой хрустальное тоненькое катание. На нее смотришь и боишься сломать. Я ее знаю вот с такого возраста, ей лет 6-7 было, совсем кроха.
Это сейчас у нас с телефона музыка включается на тренировках. А раньше были магнитофон и диск, дети подходили и клали диски на стол. Она подъезжала и самая маленькая была, ниже борта. И стояла вот так, искала свою музыку, я ей все время передавала.
Лиза Туктамышева, у которой зрелое женское катание, со страстью, сексуальностью. Лиза герой, действительно достойна уважения. Человек, который завоевал уважение временем. Она очень долго катается, и это классно.
Есть Майя Хромых, которая неистово работает и прыгает много четверных. Дашка Усачева у нас катается, талантливая.
– Что тебя больше всего обидело из того, что в СМИ о тебе писали?
– Самое тяжелое – когда меня называли предательницей родины. Это я вообще никогда не пойму. Соотечественники, люди, которые всю жизнь смотрели фигурное катание и болели за Россию. Только из-за того, что я сменила обстановку, среду своего обитания на Торонто, при этом не сменив страну, за которую выступаю, не сменив патриотические взгляды. Они называли меня предателем родины.
А я делала все это только для того, чтобы продолжить выступать за РФ и радовать болельщиков. Я никогда не понимала, какое право они имеют так говорить. Люди должны расплачиваться за такие слова, и, я не знаю, должна быть уголовная ответственность за это. Если у тебя поворачивается язык говорить такое – значит, у тебя должен повернуться мозг, чтобы отвечать за свои слова.
– А ты не думаешь, что они просто хотели, чтобы ты объяснила свое решение?
– Если человек хочет объяснения, он спрашивает: Жень, возможно, что-то случилось? Может, был дискомфорт? Что повлияло на решение? Это должен быть диалог. Если хочешь получить ответ, нужно задать вопрос.
– Тебя спрашивали?
– Меня спрашивали, но на тот момент я не была готова отвечать в развернутом виде. Да и сейчас не готова отвечать, что же повлияло на такую резкую смену обстановки. Думаю, с годами я все-таки смогу полностью рассказать свою причину отъезда. Люди должны понять, что у каждого человека есть право отвечать или не отвечать на вопросы. Отвечать на провокационные вопросы я не обязана.
Со мной много людей разговаривало – убеждали, что не нужно так реагировать. Я и с психологом работала на эту тему, потому что в какой-то момент было действительно тяжело.
– Если ты продолжаешь тренироваться у Этери Георгиевны, ты ей сама платишь – или федерация оплачивает?
– Это личные договоренности.
– Когда ты уходила к Брайану Орсеру, ты его сама оплачивала?
– Брайана я сама оплачивала, кто бы что ни говорил. Были статьи, что мне по 6 млн рублей в месяц выделяют на Брайана. Я бы очень хотела, мне бы очень сильно это упростило жизнь. Я просто сидела и думала: где же мои 6 млн в месяц, а? Можно, пожалуйста?
Нет, мы все сами оплачивали.
– Брайан дорого брал?
– У него на каждого спортсмена одна стандартная цена. 100 долларов в час – и они неизменны, это все, что он берет за свою работу.
– Для тебя деньги играю большую роль?
– Я хотела бы сказать нет, но чем старше ты становишься, тем больше понимаешь: деньги это возможности. А возможности хочется иметь. К сожалению, встречают по одежке. Одежку тоже хотелось бы иметь. Хотелось бы иметь хорошее образование, которое тоже стоит много денег. Хотелось бы увидеть бирюзовую воду и белый песок на Мальдивах, что тоже стоит немалых денег.
– Что делает тебя счастливой?
– Недавно поняла, что замедленный ритм жизни. Что могу проснуться, потянуться, пообниматься с собакой, попить чай, почитать книгу. Потом собраться и пойти по делам – тем, которые тебе нравятся. Но чтобы получить такой ритм и такие дела, нужно повкалывать.
– Чего ты боишься?
– Смерти – своей, родных, друзей. А все остальное…
– О чем ты мечтаешь?
– У меня мечты и цели – это абсолютно разные вещи. Цели материальны, к которым я стремлюсь и могу достичь. А мечты… Моя мечта – семья, двое детей, и чтобы мои дети хорошо жили. Чтобы ни мне, ни мужу не пришлось работать на двух работах, чтобы обеспечивать детей. Но если нужно, будем.
– Я верю, что у каждого человека есть миссия на земле. В чем, как ты думаешь, твоя?
– Делать по красоте. Выходить на лед и делать красиво – это мое предназначение.
– Где ты себя видишь через 10 лет?
– В спортивной сфере точно – в фигурнокатательной сфере искусства. Куда именно оно приведет, не знаю. Но знаю, что это будет связано с фигурным катанием. Потому что – ну я прям шарю.
– Какой суперсилой ты обладаешь?
– Кости быстро срастаются, ха-ха-ха.
– Что бы ты сказала детям, которые на тебя смотрят и хотят быть на тебя похожей?
– Не думайте, что все так просто.
– А что бы ты сказала маленькой Жене?
– Многое предстоит, но оно того стоит.